Суперсекс по русски

Суперсекс по-русски.

Вот, говорят, что мы, грузчики, - грубый народ, неотесанный. И совершенно напрасно. Грузчик грузчику рознь. Взять, например, меня. Я этот, как его… Выходец! Да-да-да!.. Обычный выходец из обычной пролетарской семьи: мать – балерина, отец – космонавт. Но пробился я в люди и стал таки большим человеком. И почет, и уважение меня теперь просто по пятам преследуют. Конкретный пример приведу. Выкатил давеча телегу на эстакаду, на погруз, в булочках всю и пирожках сдобных, где вместо повидла лишь воспоминание – просто я сладкое люблю. А мороз жуткий дул, снег в ноздрях стрял и не таял, и машины ни одной, окромя директорской. И директор мне тогда говорит:

- Закатывай обратно.

- Тьфу вы, - говорю. – Товарищ директор. Извините, что не попал. Ничего я закатывать не буду. Не в настроении… А хотите уволить, увольняйте! Но я скажу так – столь опытного грузчика, как я, не сыскать вам – это я точно знаю. Весь свет обойти – не найти. Потому что у меня талант на погрузо-разгрузочные работы, а это вам не хухер-мухер, а дар Божий, сверху то есть. Идите, знаете куда? К себе в кабинет и там командуйте, чем хотите, а здесь – мой участок. И здесь я – бог, и здесь я – царь.

Так прямо ему и сказал. И еще раз плюнул. Хотел промазать, но попал. Не в бровь, конечно, я ж не стрелок ворошиловский, а в глаз. Потому что мужик я злой, но справедливый. И ежели при мне, скажем, мальца обижают или салагу какую невдалеке бултызят, я тут же подхожу и такой самосуд учиняю, что американскому Линчу и в самом кошмарном сне не снилось. Потому что злой я. Но справедливый.

Так вот, захожу однажды в святую святых – женскую раздевалку, где дамы наши туалет заводской на туалет прогулочный меняют.

Дело там у меня было… Срочное. Нужда, другими словами. Поэтому вошел без стука, как порядошный интеллигент. Или нет – все-тки ногой постучал пару раз. Первый – предупредительный, а от второго дверка сама с петель соскользнула.

А на мне тогда лишь фрак рабочий был, для пущего восторга местами омазученый, то есть выглядел я солидно и представительно, как настоящий грузчик, а не быдло бухгалтерское.

Ну, вот, войти-то я вошел, а что дальше делать не знаю, так как вошел я в самый неудобный момент. Неудобный не для меня, конечно, а для тех, кто там находился… Ибо большее меньшинство было в неглиже, а меньшее большинство – и без неглижа вовсе.

Я такого не то что в кино, даже в мыслях никогда не видел. И жена у меня из тех, кто грудь только в кромешной темноте показывает, а что у нее между ног творится, я лишь по книжкам догадываюсь. Скромная она у меня и не по годам сисьнительная.

Ну, значит, стою, масштабом эроса наслаждаюсь, но вижу сие чувство одним мной испытывается, и от этого во мне какая-то хулиганская развязанность и пакастистость проявились.

- Что, бабоньки, - спрашиваю. – Притупились? Аль не люб я вам? Аль не гож?

А они ведь тоже сначала под впечатлением были и смотрели на меня, как кролики на удава, а потому наготу свою скрывать не спешили, лишь медленно лицом пунцовились и нагрудными образованиями хаотично подрагивали.

И мне бы, дурачью, вкушать бы далее прелестную картинку, но нет же – с томным криком «Нам без секса жить неинтересно» рву с себя робу – сначала пинджак модный, фирмленый фабрикой «В последний путь», потом и брюкенцию срываю и остаюсь, как говорится, в чем мать родилась: в носках то есть, белых, праздничных и … трусах. Тут меня словно столбняком бетонным по самому мозжечку тукнуло и последнюю мою извилинку навсегда выпрямило. Трусы красивые, конечно, были… Черные, с кружавчиками… Женины… Причем наизнанку. Притом задом наперед. К тому же из семейства дырявых. Да ко всему плюс - естество мое, бесконтрольное и самостоятельное, отверстие подходящего размера ущупав, уже топорщится игриво наружу, ну, сами знаете чем.

Парализмом я никогда не болел, но конфуз скатализировал и парализовало меня, как говорится, всерьез и надолго.

«Темнело утро за окном. Жена лежала под боком. Просила секса и любви, хотя не видел я ни зги. Но был и секс, была любовь. Все жарче в жилах била кровь. А до работы пять минут. За опозданье нас… ругают…

Тут меня чей-то смех обильно матом приправленный обратно распарализовал.

- Так, - говорю. – Рекламная пауза. Благородно и со вкусом одеваться черным трусом.

- Трус, - говорю. – Подобранный с умом – это жизнь, фонтаном бьющая и ключем.

- Трус, - говорю. – Не икает в портфель. А за разврат в рабочее время вы еще ответите. И перестаньте материться, здесь же грузчики.

И сгинул прочь с их глаз долой. А с работы меня только на следующий день уволили. Но я не расстроился – хорошего грузчика везде с трусами… Тьфу их! С руками рвут.