Новейшая разработка.

 

   Когда-то, еще в бытность сопливой салагой, работал я в научно-исследовательской лаборатории, решал, а точнее создавал, проблемы воздействия высокочастотного излучения на человеческий мозг. Досконально изучил как и сами органы восприятия информации, будь то глаз, будь то нос, или, скажем рот, так и их свойства. Больше всего меня, конечно, интересовал вопрос создания визуальных моделей, развитие которых наблюдая, человек, в не зависимости от образования и ориентации, погружается в состояние транса.

   И такая модель была создана!

   Я готов был часами наблюдать на экране монитора за чарующим и непредсказуемым изменением ее формы; случайным, с точки зрения наблюдателя, переливом цветов, и экспрессивными точечными вспышками красно-малиновых огоньков. Это была небольшая самодостаточная Вселенная, реализованная на обычном Intel-овском процессоре.

   Дальше – больше.

   Не желая останавливаться на достигнутом, я решил усилить гипнотическое воздействие модели на человеческий разум и наделить ее зачатками интеллекта. Я добился своего. Внезапное превращение хаоса в разум действительно завораживало. В первый раз, когда я на практике увидел реализацию идеи, я впал в такой ступор, что сиднем просидел примерно с час. Помочь мне никто не мог - ночью в институте я работал один.

    Дальнейшая наработка результатов на данном этапе становилась опасна. Поэтому в программу был заложен пароль, зная который, можно было легко вернуться в нормальное состояние, достаточно только произнести его про себя.

   Основная трудность заключалась в том, что у каждого человека свой биоритм, пульс и прочие всевозможные характеристики. Но и это не стало для меня преградой. Я научил модель в обход всех контролеров и антивирусных программ резидентно загружаться в память, считывать скорость нажатий клавиш на клавиатуре и перемещения указателя мышки и, на основании этого, вычислять индивидуальный ритм человека, и только после того, как вероятность успеха приблизится к ста процентам, запускаться на выполнение в новом подкорректированном, так сказать, варианте.

   К тому времени, когда идея была окончательно воплощена в жизнь, модель уже могла гипнотизировать до уровня зомби и оставалось только подготовить документацию, я понял, что ни моя работа, ни должность, в которой я на ней пребывал, меня не устраивает. Слишком много ненужных проблем, решать которые я не собирался, а потому и был разработан коварный план «А».

   Пользуясь неограниченным доступом к сетям, как к внутренним, так и внешним, я кинул данный, пока еще нелицинзированный, но уже программный продукт на компьютер президента страны.

   В один прекрасный летний день она сработала.

   В газетах тогда писали: «У президента резко ухудшилось здоровье.», «Президент был доставлен в больницу имени Склифосовского с подозрением на… ».

   Скажу честно, все это - ерунда с маленькой буквы.

   А я уже полностью отошел от работ и втихушку от коллег смаковал себя на Багамских островах, которые, как я понял, мне очень к лицу, и не только к лицу…

   Но вдруг в лабораторию вошли трое.

   И были они в штатском. И лица их были суровы печально.

   Ни на кого не обращая внимания, они сразу же подошли ко мне; молча, выдернули из кожаного кресла и унесли прочь от безоблачной жизни в черный «Мерседес».

   Так, я очутился в Кремлевских застенках. Единственное, что меня радовало в первые часы моего пребывания там, это отдельная камера со всеми удобствами: и толчек,который всегда под рукой, если так можно сказать, и чьим-то потом пропахшие нары, словно гробница, что застыла в двух шагах от толчка.

   «Значит уважают,» - решил я, укладываясь на вонючее одеяло и начиная наблюдать круженье мух над телом своим бренным.

   «Как же они на меня вышли?» – спрашивал я себя, спугивая задумчивым взглядом рыжую стайку тараканов, мирно пасущуюся в дальнем углу камеры. – «Мной же было сделано все, чтобы внутренняя служба президента грешила бы на ребятишек из ЦРУ.»

   Времени у меня было много, поэтому я стал перебирать в памяти события минувших дней. С детства обладая фотографической памятью, я в деталях произвел все картинки того периода.

   Работы велись исключительно ночью, когда кроме меня и кота Мурзика, в лаборатории никого не было.

   «Кота Мурзика! Мурзик – фуцик[1]! Сука! Порешу! Да, нет. Не может быть… У меня всегда с ним были не просто тесные дружеские, но и чувства взаимного глубокого уважения, которые неимоверно возрастали, когда я угощал котяру Останкинской колбасой. Нет. Не он. Мурзик не такой.»

   И тут меня пронзило. В пятницу, как всегда, я сидел за рабочим местом, ладил программу, где-то около 9 часов вечера, если быть более точным в 20.45, вошла уборщица и, кокетливо тыкая шваброй в почки, выгнала меня в курилку, дабы не смущать ее в процессе мойки полов. Ибо в этом процессе она порой принимала такие позиции, что я со своим пронырливым взглядом сумел бы вряд ли устоять. Точно! Она! Фуфала[2]! И я, как дурак, купился. А пароль-то и  не поставил. Вот, чума залетная…

   Не на шутку обеспокоенный, я перевернулся со спины на правый бок, и вдруг увидел на противоположной стене каббалистический знак, прорисованный довольно смутно, но достаточно отчетливо, чтобы я смог его не только разглядеть, но и понять.

   При разработки модели я неоднократно обращался за помощью к старинным рукописям и книгам, посвященным интересующей меня теме. Именно поэтому все эти знаки, символы, метки и прочую кабалистику знал в совершенстве и, конечно же, вложил в свою виртуальную модель.

  Данная загогулинка означала – «посмотри вниз».

  И там, у самого выступа, я обнаружил другой знак, уже из эпохи инков, – «взгляни на то, что находится под тобой».

  «Неужели здесь и был похоронен последний инк?» – подумал я. – Не верю.»

   Но с ложа встал… Мысленно, но предельно жестоко матеря свое врожденное чувство жажды познания, залез под кровать и, к своему удивлению, обнаружил вырезанное на полу указание – «загляни внутрь». Кстати сказать, основополагающий для модели символ, который был представлен мной в трехмерном пространстве и наделен ошеломительным свойством исчезать в самом себе.

   Я задумался.

   Что в данном контексте это может означать?

   То, что я был внутри  камеры, не вызывало никакого сомнения… Внутри себя я не видел ничего интересного, что стоило бы рассматривать… Толчок? Вряд ли… Мой взгляд еще растерянно бегал по «интерьеру» аквариума, а я уже понял: подушка. Надо вспороть подушку…

    В подушке средь перьев и маленьких дохлых тараканов я обнаружил записку следующего содержания:

   «Мой дорогой, пусть пока неизвестный друг! Пишу тебе в надежде тайной, что ты меня когда-нибудь простишь. Я томился в этих стенах пятнадцать лет и семь месяцев. Мой срок и не думал подходить к концу, но, именно благодаря тебе, я скоро обрету свободу.

   Я здесь не по своей воле. Когда-то я был молод (наверное, как и ты сейчас), пронырлив и вездесущ. Ты, конечно же, слышал про аварию на Чернобыльской АЭС? – это мой первый и последний хакерский гэг. Блеснуло ярко, воняло долго… И били за это меня часто.

   Я не стану объяснять, где ты ошибся: вряд ли ваше поколение училось программировать на машинном языке. Мне же в аварийных ситуациях вместо клавиатуры приходилось использовать обычную импульсную батарейку.

   Скажу лишь: вычислил я тебя не сразу - ты умеешь путать следы. Кроме тебя, в этой камере побывали человек сорок, но только один… Только один человек смог найти эту записку. И это – ты!»

   Теперь я понял, что выдал себя с потрохами.

   Первый допрос состоялся на следующее утро. В маленьком и неуютном из-за своей решетчатости кабинете сидели два кулако-мускулистых бугая и один порядочный интеллигент с лицом без признаков интеллекта и оскалом поганого шакала.

    В лучах восходящего солнца я выдвинул свои экономические требования.

-         Один миллион долларов и билет первого класса рейсом на Багамы.

-         А не треснешь? – спросили меня и выдвинули мне челюсть влево.

   «Ставки падают,» - орошая пол дождиком из крови и зубов, грустно подумал я.

  Так как говорить я больше не мог и не хотел, на листке бумаги, который мне подхалимски сунул под нос вместе с кулаком интеллигент, дрожащей рукой я написал: «500 000 $ и фиг с ним, с этим билетом.»

   В ответ амбалы написали мне два фингала под каждый глаз, а ителлигент вставили челюсть на место. Я благодарно плюнул кровавой слюной на его красивые лакированные ботинки. От праздничного настроения не осталось и следа.

   «Если так и дальше будет продолжаться, я разозлюсь!» – гневно подумал я про себя.

    Почему-то вспомнился ценник на витрине ларька: «Ява зол. – 60 коп.» Кто такой - Ява? Почему - зол? Хозяин ларька, которого обидели продавщицы? Или хозяин крыши данного ларька, которого обидел сам хозяин? Ява зол, как 60 копов? Да, действительно, Ява – злюка, бяка, раскоряка.

-         Юра зол, шестьдесят коп, - пробормотал я, пытаясь напугать разъяренных дознателей хотя бы на уровне акустики.

-         Что? Шестьдесят копеек? – не понял интеллигент. – Ты пароль нам скажи. Это все, что от тебя требуется. А рубль я тебе лично и из своего кармана в определенное место с определенной целью засуну.

   Тут я окончательно понял, что меня здесь не уважают, и, что самое обидное, уважать не собираются. И, совершенно забыв про планы «B,C…Z», я сказал пароль.

   На следующий день президент выздоровел. Так, во всяком случае, писали в газетах. Откуда я про это знаю? Ноги сделал, да пошел…

   Где-то через месяц была у меня продолжительная беседа с самим президентом. Непосредственно у него на базе[3].

-         В стране денег нету… Помоги, россиянин.

-         На мокруху[4] не пойду, - спокойно сказал я. Уверенно.

-         Какая мокруха? По твоей специальности… Верное дело… На Клинтона нажать надо, с кредитами задерживают… Юра, помоги! Все прощу, гадом буду…

-         Да, ладно, начальник, какие базары,- смягчился я, акальцы[5] веером раскрыв. – Расклад такой: подгони мне арматуру[6] - Pentium-3, лучше - 5, и все будет в ажуре[7]. Я не пацан зеленый,[8] что с Бродвея.[9] Травить[10] зря не буду - техника клевая требуется. Дело-то серьезное. Локшануться[11], как с тобой, не хочу. Мои расценки знаешь?

-         В какой банк? – повеселел мой суровый собеседник. – Доллары, марки, иены?

-         Какие марки, какие Гены? Рыжье[12] гони, - растаял я окончательно.

-         Россиянин, дорогой, ты не знаешь - в стране не только денег нет, но и золота тоже, лишь народ остался да я. И народ не простой, народ злой… Бунтоватый, я бы даже сказал, - признался мне прези. – Зря меня из комы вывели… Ой, зря…  Лежал бы сейчас, трубку с пивом сосал. А тут одна проблема за другой…

-         Ладно. Уговорил. В Швейцарский. Адью[13]. Да, чуть не забыл… И колес[14] мне тоже подкати. Трубы стонут, я в аргоне[15], скоро ломка и хана!

   На следующий день у меня было все, что необходимо: и комп, и колеса… Камазовские.

   Братки по зоне все шумели, что Юра барину[16] продался и высоко теперь сидит[17]. Два колеса под седлом! Сначала падал, потом привык.

   Да, делать нечего, попил байкалу[18] и за дело. Месяц я лазал по сетям, вынюхивал пароли. Чуть не взорвал штатовскую атомную подлодку. Пусть Родина спасибо мне не скажет, пусть Родина испуганно молчит. Вряд ли американцы отвечали бы нам лишь нотой протеста.

   Билл, да и не только Билл, на долго запомнит жаркий месяц август.

   За это время мне удалось, совершенно против воли, на уровне подсознания, один раз – отменить взлет американского космического корабля, пять раз – прервать телевизионные программы сообщением о том, что курс доллара упал до нуля, и три раза - подвесить программу космической автонавигации, результатом чего явилось появление секретного приказа о параллельном использовании азбуки Морзе и данной никчемной программки.

-         Молодец, сынок! Дело знаешь! Только ты, это, не очень… Не переборщи, - ласково журил меня през, с каждым днем молодея все больше. И в гольф меня уж звал играть…

   Но я был слишком увлечен, чтоб отвечать согласьем.

   Самый приятный для меня факт - это то, что теперь на всех электронных носителях информации значится, что «Войну и мир» написал, знаете кто? Толстой? А это, что за чел?

   Я!!!

   Уважаю!!!

   Если бы не сверхскоростные клопы, которых мне дали в замен обычной мышки, меня бы подпасли, однозначно подпасли бы, я отвечаю…

   И, вот, в один прекрасный день переходящий в такую же прекрасную тихую ночь, я поглощал секретные документы Белого дома, одновременно исправляя орфографические ошибки, и вдруг седьмым чувством вижу: я не один, кто дурью окрыленный, свой час работе придает. По тайным сусекам шустренько пробежался, снял память, регистры и отвалил.

   К утру я имел полный доступ.

   Пароль - «Monica+Billy=Love_and_FrenchStyle[19]!».

   Все остальное было делом времени.

   Кредит беспроцентный мы получили. Народ вздохнул спокойно.

   Прости меня, Билли, прости…